– Смотри, купена! – крикнула я при виде стебля с красивыми белыми колокольчиками, напоминающими цветки ландыша. – Срывать не будем, – категорично добавила я, заметив, что Виктор уже собрался это сделать.

– Разве мы здесь для чего-то другого? – возразил он, приподняв бровь. – Мы гуляем по лесу почти все утро, но не сорвали ни одного цветка.

– Я давно не видела такой лесной красоты. – Я наклонилась еще ближе к земле, чтобы получше вдохнуть аромат диких трав. – Они только начали цвести и давать пыльцу для пчел, думаю, мы подождем еще неделю или две и снова сюда придем.

– Как скажешь, – пожал Виктор плечами, усаживаясь на сырое бревно у цветочной поляны. – Помнится, твоя бабушка так не думала, всегда возвращалась из леса с огромными мешками, будто она не собирала, а косила цветы для чаепития.

Услышав его слова, я улыбнулась. Виктор был как старая запыленная игрушка, которую ты когда-то потерял, но теперь нашел и не можешь нарадоваться, что к тебе возвращаются давние приятные воспоминания.

– Мы с отцом любили ходить за дровами, – принялся рассказывать Виктор. – Рано поутру, когда сапоги становятся мокрыми от росы, мы отправлялись в лес и рубили старые бревна, как вот это. – Парень постучал пальцами по дереву, на котором сидел. – Целые и молодые деревья отец никогда не разрешал трогать, только те, что повалились в непогоду.

– А сейчас ты чем топишь баню? – поинтересовалась я.

– Как и раньше – дровами, но теперь покупными. Все-таки у меня и работа, и мама в кровати, не всегда время найдется. Забот много.

Внезапно рядом со мной раздалось гулкое жужжание. Пчела с почти невидимыми крылышками отчаянно кружила вокруг меня, и я инстинктивно, не желая быть укушенной, побежала прочь, надеясь, что насекомое отстанет.

– Стой, ты куда? – крикнул Виктор, когда я сорвалась с места.

– За мной пчела увязалась! – Я пыталась сдерживать панику, но, наверное, у меня это плохо получалось, раз Виктор погнался за мной.

Ветки с хрустом ломались под ногами и болезненно царапали кожу, но я не замедлялась.

– Подожди! – настойчиво попросил Виктор, догнав меня у высокого дуба и выискивая пчелу в прядях, которые выбились из моей косы.

– Я ее слышу, слышу! – не унималась я.

Виктор по-прежнему пытался найти в спутанных волосах пчелу, которая, скорее всего, уже выпустила жало.

– Вот, она у меня, не бойся, – ответил Виктор, раскрывая ладонь, на которой лежала мертвая пчела.

Я спокойно выдохнула.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Всегда пожалуйста, – сказал он и швырнул насекомое в ближайшие кусты, а потом окинул меня взглядом и большим пальцем вытер прилипшую грязь с моего лица.

Я хотела отвернуться, но Виктор не дал мне этого сделать. Придерживая мой подбородок, он не отводил взгляда. Я напряглась на долю секунды и почувствовала, как легко можно сорваться и потерять контроль, который я недавно обрела.

– У меня листья на голове, поможешь убрать?

На лице Виктора не дрогнул ни один мускул, парень молча развернул меня к себе спиной. Я видела, как листья падают на землю, и каждое касание казалось мне просто оглушительным в лесной тишине.

– Может, сыграем в игру по пути домой? – предложила я, чтобы сгладить неловкость, и решила, что укорочу волосы, когда вернусь.

– Какую? – встрепенулся Виктор.

– «Правда или вымысел». Знаешь такую? Я говорю какой-нибудь факт из жизни, а ты должен угадать – это правда или ложь.

– На желания? – спросил он как ни в чем не бывало.

Я испытала облегчение и порадовалась, что ситуация нормализовалась.

– Можно, только без поцелуев и прочих дел.

– Каких дел? – загадочно улыбнулся он, подавая мне руку, чтобы перепрыгнуть через стремительный ручей.

Я показала ему язык, ни на секунду не сомневаясь, что парень и так все понял.

Рука Виктора была широкой и огрубевшей из-за работы по дому, моя маленькая ладошка буквально утопала в ней.

Еще в детстве я знала, что он вырастет толковым парнем и непьющим, как и многие наши одноклассники. И не ошиблась. Он не слишком сильно изменился: такой же аккуратный, учтивый, смешной, разве что морщинок у глаз прибавилось. С ним было легко, а с момента нашей первой встречи он ни разу меня не подвел.

– Давай начнем с меня, – заявила я, решив продолжить веселье. – В детстве у меня был рыжий кот по имени Хами.

– Чушь! – выпалил он, и я наконец заметила, что мы до сих пор не разомкнули рук. – У твоей мамы была на них аллергия. Я помню, тетя Нюра делала ей укол после приступа из-за шерсти соседского кота.

– О-о-о! – восхитилась я памятью Виктора. – Это был вопрос с подвохом, но ты не наступил на мину, – громко добавила я, высвободив руку и спрятав ее в широкий карман ромашкового платья.

Виктор ненадолго остановился, чтобы завязать шнурок на ботинке.

– Теперь я. Хм… – задумался он. – Я никогда не выезжал за границу.

– Возможно, так и есть, – сказала я.

Мы уже вышли из леса и теперь пересекали поле диких ромашек. Виктор не удержался и сорвал мне одну.

– Это правда, – согласился он. – Давай пару цветов вплетем тебе в косу, будет красиво.

Невероятная беспечность Виктора, равно как и его голос, подействовали на меня магическим образом, и я разрешила. Парень обладал удивительным жизнелюбием, и это качество я была бы не прочь от него перенять.

Виктор осторожно вплел пять крупных белоснежных ромашек в мою косу, и я почувствовала, что она стала еще более увесистой.

– Я не был за границей. Да и зачем? Что может заменить место, где ты родился? – задал он вопрос, прислушиваясь к стрекоту кузнечиков. – Я хоть и неудачник, но зато счастливый неудачник. Такое, кстати, тоже бывает, – подчеркнул он. – Вот я каждый месяц два раза прилетаю во Владивосток в рабочий офис. Пыль, шум, повсюду автомобили, это еще не считая иностранцев, которых полно в прибрежном городе. Ни покоя, ни свободы, Владивосток никогда не спит. Ну нет, я лучше здесь посижу и звезды в небе посчитаю на стоге сена.

– Ты прав, теперь я тоже поняла, что никуда не хочу уезжать. У меня есть дом, работа и старые друзья.

Мы неторопливо шагали по душистому полю, и я уже заметила наши слегка ржавые велосипеды.

– Я работала гейшей.

Виктор криво усмехнулся, но именно на это я и рассчитывала, чтобы выиграть желание.

– Неправда, – сразу же сказал парень. – Ты зубрила, говоришь по-японски, из хорошей семьи, сомневаюсь, что тебя могло занести в эту сферу.

– В какую такую сферу? – возмутилась я, а глаза Виктора увеличились до размера пятирублевой монеты.

– Ты что… это делала?

– Брось, гейши – не проститутки,